Шрифт:
Закладка:
Дрю подражал мне с пола машины, говоря: "Ужасно, ужасно, ужасно". Я, как правило, не самый позитивный человек на съемочной площадке.
Денег не было. Я помню, как Сара Драйвер, которая продюсировала фильм, принесла мне сэндвич. Уже тогда у меня были проблемы с сахаром в крови, поэтому мне очень нужно было есть.
Мне было велено сесть за машину на морозе и съесть его. Таким образом, никто другой не увидит и не захочет съесть сэндвич сам.
Экипаж был несчастен. Еды не было. Мы все спали на чужих диванах. Было ужасно холодно. Но я выстоял. К тому времени, когда мы добрались до Кливленда, я набрался сил и стал в сто раз приветливее, чем был во Флориде. Никто не понимал, почему я так радикально изменился. К тому моменту, когда все они были несчастны и готовы вернуться домой, я уже полностью погрузился в проект.
Казалось, что дело приобрело свой собственный импульс. Казалось, она обрела поток.
Мы закончили его, и я снова забыл о Stranger Than Paradise. Это были всего лишь две недели работы над проектом.
19. Если
The
Lounge
Lizards
играют в лесу, и никто их не слышит...
На репетицию приходил смеяться. Каким бы суровым он ни был, Тони Гарнье был просто милейшим. Может быть, суровость делала его еще милее.
"Этот Майкл Джексон, парень. "Стул - не мое оружие". "В его голосе прозвучал смех.
"О чем ты говоришь?"
Мы в шутку решили сделать кавер на "Billie Jean", а Тони взял пластинку домой и послушал ее.
"Это слова: "Кресло - не мой сын". "Мы не верили ему, пока не сели и не прослушали все вместе. Это правда, слова "Стул не мой сын", а может, даже "пистолет".
Мы играли в Danceteria в Нью-Йорке. Выступление было ужасным. Толпа была жуткой. Мы уже много раз выступали там, но так жутко там не было.
После шоу мы были в гримерке, и я была очень подавлена. Моя подруга Лиз сидела на столе у стены, ничего не говоря, но все время наблюдая за мной.
Я был обескровлен. В гримерку входили незнакомые нам люди. Рокетс Редглэр ворвался туда сразу после того, как мне заплатили за выступление. Я расплачивался с ребятами с наличными в руке, и тут появился Рокетс. Он обладал сверхъестественной способностью точно знать момент, когда появятся деньги, и появлялся, скуля: "Джон, мне нужно двадцать долларов". Без устали: "Мне нужно двадцать долларов, Джон". Ходит за мной по пятам, пока я расплачиваюсь с группой. Тогда, в 1983 году, Рокетс весил триста пятьдесят фунтов. Высокочастотный вой, доносящийся из этого огромного судна, не имел никакого смысла. Он не прекращался, вы знали, что он не прекратится, он был почему-то прав. Вы действительно не могли закончить тем, что не дали ему 20 долларов.
Позже, перед самой смертью, я слышал, что Рокетс весил семьсот фунтов. Некоторое время у него не было зубов, так как он потерял их в драке, но потом, после того как дантист его вылечил, у него во рту появился огромный набор белых, скрежещущих зубов. Рокетс был стендап-комиком и очень убедительным актером. Он снялся в миллионе фильмов. Я смотрел "Talk Radio" с Эриком Богосяном на своем видеомагнитофоне и услышал голос Рокетса, который был одним из тех, кто звонил на радиошоу Богосяна. Я поставил видеомагнитофон на паузу, чтобы позвонить Рокетсу.
"Привет, я только что услышал твой голос на радио".
"Да! Я убью его в конце!" Он сказал это очень гордо, так как испортил для меня фильм.
Рокетс принимал 120 миллиграммов метадона в день, каждый вечер выпивал бутылку "Столи" и много фрибэйса. Если я проводил рядом с Рокетсом один вечер, мне требовалось три дня, чтобы прийти в себя.
Когда мы засиживались у него дома, он начинал рассказывать о монстре Огненного Побега, причем поздно ночью. Не то чтобы он видел в этот момент Fire Escape Monster, но можно было сказать, что в прошлом у него были настоящие сражения.
Я не возражал против того, что Рокетс так много мычит после концертов. Это была просто часть жизни. Я любил Рокетса. Хотя он был лишен морали, особенно когда дело касалось наркотиков и денег, и хотя его комедийные номера были ужасны, Рокетсу было что предложить. Рокетс был настоящим. В моем мире Рокетс был законным гражданином.
Меня беспокоили все эти люди, протискивающиеся в раздевалку, которые были просто психически эгоистичны. Они ничего не давали, не сострадали, а просто брали. И то, что они брали, не поддается количественной оценке, но это было гораздо больше, чем деньги или наркотики.
В тот вечер толпа казалась лишь морем бессознательных, развратных кретинов. Мы не могли подняться над ней, и я был потерян. Пытаться сделать музыку красивой было опасно. Когда это не удавалось, она просто оставалась уязвимой и плоской. Единственной хорошей вещью, как ни странно, была "Billie Jean", потому что это была шутка, и мы ее провалили. Только шутка могла удержаться на плаву в той атмосфере.
Лиз сидела в углу и наблюдала за тем, как один придурок за другим заходит в дрянную гримерку и отрывает кусочек моей души. Они просили наркотики или билеты на выпивку. Неизбежный парень, который приходит сразу после шоу и рассказывает, что раньше играл на барабанах, а потом стоит так, будто это начало просветительской беседы. Теперь, как с музыкантом, у вас есть определенная связь, и вы должны уважать его за то, что он когда-то играл на барабанах.
"Давай немного порепетируем, ты первый".
Вот что я вам скажу: если вы не Элвин, мать его, Джонс, никогда не заходите за кулисы и не говорите группе, что раньше вы играли на чертовых барабанах.
Люди толкаются небольшими группами, чтобы нюхать свои наркотики вдали от остальных посетителей клуба, в вашей гримерке, при этом делая вид, что вас там нет. Гримерка должна быть убежищем артиста вдали от толпы. Место, где можно подготовиться к выступлению и спокойно отдохнуть после него.
Не было никакой святости. Эти люди, ворвавшиеся сюда, выходили за рамки дозволенного. Спрятаться было негде.
Кто-то вошел и спросил: "Как ты думаешь, что ты сегодня делаешь?"
"Все было хорошо, но..."
"Мне не понравилось. Мне показалось, что он дешевый и производный".
Я слишком
